«Хованщина»
Музыкальный язык Мусоргского в «Хованщине», помимо своей обычной яркой характеристичности в отдельных эпизодах, приобретает и новые черты. Прежде всего это широкая распевность, песенность во всех вокальных партиях. Композитор здесь не стремится воплотить каждый слог текста определенной музыкальной высотой, а использует более привычный способ — распевание слога на две или больше нот. Этот специфически вокальный прием, который в итальянской опере доходил иногда до абсурда, в юности вызывал у Мусоргского резкое отрицание. В «Хованщине» же композитор ищет ту «осмысленную, оправданную мелодию», которая, не теряя выразительности человеческого говора, будет понятной всем и каждому. (Вершиной нового стиля стала тема из сцены гадания Марфы — проникновенная, широкая, щемяще-грустная и настолько простая и «знакомая» по очертаниям, что она кажется подлинной народной песней, веками отшлифованной в устной передаче.)
Хотя в речитативах в основном сохраняется прежняя яркая выразительность музыкальной «прорисовки» словесного текста, кое-где в них начинает преобладать обобщенность, выровненность интонаций; они становятся менее индивидуализированными. (Таковы, например, реплики подьячего в сцене первого действия.) Поэтому оказывается «родственным» строй интонаций у разных героев — например, у Досифея и Шакловитого. (Интересно, что ариозо Досифея «Приспело время мрака и гибели душевной» и ариозо Шакловитого «Ах ты, в судьбине злосчастная, родная Русь», выражающие сходные чувства скорбного раздумья, похожи не только по строю интонаций, но и объединены одной тональностью.) На общих мотивах построен маленький хор московских пришлых людей, которые, поднимая будку с подьячим, напевают простенькую песенку, основанную на четырехкратном повторении незамысловатой мелодии.
С новым распевным стилем связана и другая черта музыкального языка «Хованщины»: частое использование подлинных народных мелодий, сочинение собственных тем в стиле русских народных песен (протяжных, величальных, плясовых, причетов) и старообрядческих песнопений — как средство создания яркого национально-русского колорита. В одном только первом действии к ним относятся: тема «Рассвета на Москве-реке» — в духе протяжных народных песен; песня Кузьки «Подойду... под Иван-город», которую он бормочет спросонья; шуточная песня «Жила кума, была кума» и протяжная «Ох ты, родная матушка Русь», которую поют московские пришлые люди; величальная Хованскому «Слава лебедю, слава белому» и хор черноризцев «Боже, отжени словеса лукавствия».
Происхождение от русской протяжной песенности отчетливо ощущается в партии Марфы; и тема ее любви, и светлая тема воспоминаний о счастье, и подлинная народная тема ее песни «Исходила младешенька» — все они напевны, обобщенно-просты и глубоки.
Широко использованы народные мелодии в характеристике быта Хованского. В первой картине четвертого действия девушки за работой поют «Возле речки на лужочке» и плясовую «Гайдучка»; величают хозяина песней «Плывет, плывет лебедушка». Во второй картине четвертого действия Мусоргский замечательно воспроизводит интонации народных плачей-причетов в хоре стрельчих «Не дай пощады, казни окаянных».
В пятом действии звучит раскольничий хор «Враг человеков»; его «варварские» пустоты и параллелизмы (возмущавшие позже редактирующего оперу Римского-Корсакова) выдержаны в стиле раскольничьих гимнов. Под пение «Господи, гряди во славу твою» старообрядцы идут на самосожжение.
Как видно, «Хованщина» буквально пронизана народным мелосом; он представлен в ней шире, чем в опере «Борис Годунов».