«Борис Годунов»
Замечательным новаторским приемом было разделение хора в массовых сценах на группы и выделение реплик, содержащих остро характерные интонации народного говора — у Митюхи, 1-й бабы, 2-й бабы и т. п. Получилось то, что в современном кинематографе называют мелким и крупным планом; возникает ощущение, с одной стороны, цельности и единства образа (не только забитого и обнищавшего, но и — в финале — сильного и страшного в неуправляемой стихийности), а с другой стороны — эффект реалистической детализации, когда надвигающийся «крупный план» высвечивает живые, индивидуализированные лица.
Ведущие персонажи из народа у Мусоргского так типизированы, что являются своеобразными обобщениями-символами. Так Варлаам олицетворяет силу, мощь народа, Юродивый — совесть народа.
Ни в одной из русских опер образ народа не был раскрыт так любовно, реалистически-достоверно и художественно-совершенно. В этом отношении Мусоргский глубже других почувствовал дух «Сусанина»; он смог создать произведение, в котором на новой художественной высоте воплотил глинкинскую идею народности, показав образ народа в динамике развития.
С той же степенью достоверности и жизненной правды, но совсем иными средствами рисует композитор образ Бориса Годунова; его характеризуют несколько различных тем. Тема скорбных размышлений, впервые звучащая на словах «Скорбит душа», появляется несколько раз и в дальнейшем — там, где по сценической ситуации царь возвращается к мрачным мыслям и предчувствиям. Совсем иначе, мягко и лирически-светло звучит обращение Бориса к дочери (впервые — во втором действии); плавное движение мелодии, с мягкими, «слабыми» ритмическими окончаниями передает умиротворенное и спокойное его настроение. Повелительно-царственных обращений в речи Бориса сравнительно немного: это несколько реплик с характерными волевыми интонациями восходящих скачков в сцене коронации («А там сзывать народ на пир...») и в сцене боярской думы («Я созвал вас, бояре... на вашу мудрость полагаюсь»). Широкая и величественная тема Годунова-царя впервые появляется в его монологе, во втором действии. При характеристике Бориса в палитре красок у Мусоргского преобладают темные тона: низкий регистр сопровождения, тяжеловесный, размеренный ритм басов, мрачные гармонии, минорные тональности.
Рядом с трагическим образом царя Мусоргский вывел «комические» персонажи — например, Варлаама и Мисаила (комизм здесь своеобразный; композитор писал: «Варлаам с Мисаилом... вызывали смех, пока не показались в сцене „бродяг": тогда смекнули, какие опасные звери эти, по-видимому, смешные люди»). После глубочайших по эмоциональной силе монологов Бориса следуют бытовые эпизоды (рассказ Феодора во втором действии). Соединение на сцене различных, часто полярно противоположных жизненных ситуаций и настроений придает опере поистине шекспировскую реалистическую силу.
Первая картина пролога представляет двор Новодевичьего монастыря под Москвой, где находится Борис Годунов. Народ, сгоняемый приставами и под их угрозами упрашивающий Бориса Годунова принять царскую власть, по сути дела даже не понимает, что происходит. «Митюх, а Митюх, чего орем?» — спрашивает один другого. «Бона, почем я знаю!» Ремарка Мусоргского: «Движения народа вялы, походка ленивая... иные, преимущественно женщины, заглядывают за ворота монастыря; другие шепчутся, почесывая затылки». Когда на сцене появляется пристав, на печальную распевную тему вступления, символизирующую образ бедствий народа, накладывается новая, тупо-тяжеловесная, «долбящая» тема — тема гнета, принуждения. Понукаемый приставом, народ опускается на колени и начинает хор-мольбу «На кого ты нас покидаешь, отец наш», в стиле народных плачей-причитаний. Когда пристав уходит, хор замолкает; возникает живой диалог между отдельными лицами и группами народа, ярко контрастирующий показной заунывности хора. Происходит перебранка двух баб, переходящая в ссору, которую прерывает появление пристава. Снова народ «заводит» свою песнь-мольбу, теперь уже «во всю мочь» (авторская ремарка), с постоянно, непрерывно звучащим аккомпанементом темы гнета — «энтузиазм по принуждению».
Выходит думный дьяк Щелкалов. Его короткое ариозо — рассказ о бедствиях Руси и отказе Бориса Годунова от царствования — выразительно и скорбно.
Яркий музыкальный контраст образует с ним светлый, легкий хор калик перехожих, также сетующих на «смуту русскую да безналичие», раздающих ладанки и призывающих к богу; хор исполняют мальчики, сопрано и альты. Певчие уходят к монастырю.