Глава VI. Новое слово правды
Любя жизнь и людей, невозможно быть равнодушным к природе. Мусоргский восхищенно любил и чувствовал природу. Об этом лучше всего говорят многие, поистине волшебные страницы его музыки и в операх, и в песенной лирике, и в инструментальных сочинениях. Но и его любовь к природе не ведала сентиментальности — он не выносил того, что называется «киснуть к прекрасному». Созерцание природы обновляло душевные силы, вдохновляло Мусоргского, но не поглощало его творческой воли. Он не стремился, да и не мог бы, как некогда Жан-Жак Руссо, искать в слиянии с природой утешения от горестей и невзгод, примирения с действительностью. В Мусоргском природа возбуждала активность, действенность художнического мышления. Мощью творческой фантазии он вовлекал голоса и силы природы в образный строй и — глубже — в «психический процесс» драматургии жизни. Вспомните «Рассвет на Москве-реке» и ночную прелюдию к последнему действию «Хованщины», Сцену у фонтана и Сцену под Кромами в «Борисе Годунове», вступление к «Сорочинской ярмарке» и «Ночь на Лысой горе», песни «Листья шумели уныло», «Дуют ветры», «Днепр», «Трепак», «Элегия», «Над рекой», да и многое, многое другое. Картины природы в музыке Мусоргского исключительно разнообразны и всегда колоритны, но почти никогда не служат ублаготворению чувства колорита. Они соприсносущны с миром человеческих борений и страстей. Их поэзия сурово человечественна.
Всепроникающий реализм Мусоргского охватывает жизнь вширь и вглубь, воссоздавая и трагические коллизии целых эпох народной истории, и тончайшие контрасты движений одинокой человеческой души. Предельная конкретность воплощения характерного сочетается в нем с беспредельной силой идейно-художественных обобщений. Это беспощадный реализм жизненной борьбы, выразительная мощь которого сметает извечное средостение между правдой и красотой, возвышая красоту правды.
— Мусоргский ни по характеру своих композиций, ни по своим музыкальным воззрениям не принадлежит ни к одному из существующих музыкальных кружков,— замечает композитор в Автобиографической записке. Странными могут показаться эти слова в устах соратника балакиревского кружка и Могучей кучки. Однако сказаны они не случайно. Многотрудный путь творческих дерзаний и постижений Мусоргского резко выделяется на фоне современной ему действительности. Он не имеет прямых аналогий в русской художественной культуре, но неотрывно связан с нею, с ее передовым идейно-новаторским движением. Творческая деятельность Мусоргского концентрирует и внутренние противоречия, и глубинную силу самых смелых порывов этого движения, воспламеняющих воображение композитора, устремляющих его «дальше, еще дальше», к новым открытиям и завоеваниям. Художнические влечения Мусоргского сопряжены с идеей революционного обновления, преобразования искусства; разносторонние связи с общественной жизнью необычайно расширяют его кругозор. Все это способствует могучему размаху его творческой деятельности и борьбы, основополагающее начало которой заложено в годы боевого содружества с балакиревским кружком.
Мусоргскому бесконечно дорог этот кружок ярко-талантливых друзей-музыкантов, он сроднился с ними, не мыслит без них достижения «общей цели искусства»; в то же время ему тесны пределы кружка, несносен балакиревский деспотизм, непонятна рознь между кружком и близкими ему по духу прогрессивными музыкантами. Мусоргский ревностно отстаивает свободу своего развития. Не порывая с кружком, он организует «вольную коммуну», где ищет удовлетворения своих обширных идейно-художественных запросов. Он трудится «упорствуя, волнуясь и спеша». Громадным напряжением творческих сил он вырывается далеко вперед: победа! — Увы, дерзкое новаторство Мусоргского не встречает настоящего понимания и признания, вызывая даже среди близких друзей-композиторов все более углубляющиеся разногласия. Не случайно Бородин называет Мусоргского: «ультра-новатор-реалист»; это «ультра» толкуется как выход за пределы эстетики кружка, утвердившейся в Могучей кучке. Пути соратников разветвляются. Дальнейшее развитие Мусоргского, надломленное драмой одиночества, напряжено до крайности. Неотступно следуя своей дорогой, он не может и не хочет мириться с происшедшим разрывом; он резко обвиняет товарищей: «Могучая кучка» выродилась в бездушных изменников...». Нет надобности подчеркивать очевидную несправедливость этих слов; надо понять только, что их исторгает из груди Мусоргского душевная буря, не утихающая в нем до последних дней.