Глава VI. Новое слово правды
...Все дума — одна дума выйти победителем и сказать людям новое слово дружбы и любви, прямое и во всю ширь русских полян, правдой звучащее слово скромного музыканта, но бойца за правую мысль искусства.
Мусоргский
Смерть оборвала жизнь Мусоргского, но отступила перед деянием его жизни. Она бессильна была погасить прометеев огонь правды, свободы и любви к людям, которым озарено неумирающее искусство гениального художника-борца. Мусоргский погиб молодым, в расцвете лет, не успев свершить еще многого. Трагическая судьба резко ограничила предел его жизнедеятельной борьбы. Но завоеванное в этой борьбе беспредельно.
Мусоргский был художник и боец с чистой совестью. Революционер по духу, гуманист по убеждению, новатор по призванию, он до конца остался верен своему девизу: «Дерзай! вперед к новым берегам!». И в последние, мрачные дни, незадолго до смерти, повторял с тою же горделивой решимостью: «если движение, то нет возврата к покою, а вперед, все сокрушая». Его смелые поиски и дерзания были осмыслены и одухотворены высокой идеей обновления искусства правдою жизни — во имя любви к людям, во имя борьбы с «исконным злом». Идея, зародившаяся в бурную эпоху шестидесятых годов, зрела и крепла и воодушевляла Мусоргского в суровых испытаниях битвы жизни. Он был одержим этой идеей. Он мог претерпеть и острую, незаживающую боль душевных ран, и бедствия нужды, и горе одиночества, но — «никогда б не променял своих скорбей на рабское служенье». Испытания укрепили в нем мужество, борьба — идейную непримиримость.
— Высока, тяжела миссия всякого новатора и новаторства! — говорит М. Петрашевский. — К ней можно приготовиться только глубоким и долгим учением, ждать в ней успеха — только при точном знании законов природы. Неуспех, страдания, гонения были доселе уделом всякого новатора, не льстившего невежеству, но который, руководясь истиною, стремился усвоить ее человечеству.— Мусоргский на личном опыте хорошо познал все это. Но не только это. Он изведал упоенье борьбы, кипенье мятежных страстей, радость творческих открытий.
Художник с всеобъемлющим талантом и пытливым умом, он жил чаяниями самых передовых людей России, чаяниями народа. «Великое слово» Чернышевского о том, что прекрасное есть жизнь и что художник, правдиво воспроизводя в живых образах характерные явления действительности, призван не только объяснять их, но и выносить над ними приговор,— послужило изначальным стимулом самостоятельного формирования эстетических взглядов Мусоргского, которому был сродни и этический принцип эстетики Чернышевского: в отношениях к действительности искусство становится одним из нравственных двигателей человека. Идейно-творческое развитие Мусоргского, «заряженное» энергией передового движения русской общественной жизни, шло напряженно, стремительными порывами. Он учился, познавал и совершенствовался, воюя. В процессе этого развития все ярче выказывалась могучая сила его самобытного дарования. «Счастливое сближение» с кружком талантливых музыкантов, с выдающимися деятелями культуры, с демократической молодежью обостряло работу его сознания, обогащало опыт, способствовало целеустремленности поисков и борений посреди возникавших трудностей и противоречий. Крутая, извилистая дорога вела его вперед. И в пору светлых надежд, и в пору лихого ненастья его движение было неуклонно. Он смело форсировал свой Рубикон и приступом брал высоты, приближаршие его к заветной цели. За свою недолгую жизнь Мусоргский, опережая время, совершил путь, которого хватило бы на несколько долгих жизней. Он явился протагонистом борьбы за новаторский реализм музыкального искусства — борьбы, открывшей новые, необозримые горизонты.
Мусоргский неотступно верил в дело, которому отдал всего себя, и сознавал, что трудная борьба его не бесплодна.— Трудно, но так должно быть,— говорил он (бетховенское «Es muss sein!»). Его не страшило ожесточенное сопротивление староверов. Созданием «Бориса Годунова» он совершил переворот в оперном искусстве. Консервативная критика обрушилась на него. Но публика с первого же спектакля почувствовала неотразимое воздействие народной музыкальной драмы, а наиболее проницательные современники поняли и глубокий [реформаторский смысл произведения. Их было еще не много и не им предоставлялось право решать судьбу русской оперы. Однако их суждения не остались втуне; они опирались на реальный факт: постановка «Бориса», при всех ее несовершенствах, доказала жизненность оперы Мусоргского. Озлобленные нападки противников свидетельствовали об их поражении. Все это, разумеется, не облегчило борьбу, напротив — обострило и усложнило ее, ибо на стороне противников оставалась и сила старых косных традиций и мощная поддержка начальства. Но брешь была пробита. Дело было сделано, и дело великое.