Глава V. Зов утраченной юности

Тут мы подходим к последним страницам авторской рукописи второго действия «Сорочинской ярмарки». Сильно перетрусившие гости усаживаются за стол. Загадочная история с «проклятой свиткой» не дает покоя любопытному Черевику. По его требованию Кум заводит рассказ «про эту диковинку»: «Раз, за какую вину, ей богу, вже и не знаю, только одного чорта выгнали из пекла...». Черевик перебивает: «Что ты, кум! Как же могло Это статься...» — здесь рукопись обрывается.

Мусоргский лишь начал фантастический рассказ о Красной свитке, но начал великолепно, обрисовав первую же таинственную фразу Кума неподражаемо характерной темой:

Насколько символично «пирамидальное» строение темы, образуемое двумя малыми нонами (подьем и спуск: cis— d и d, — cis), настолько же выразительно ее образное содержание, интонационно связанное с мотивами бесовщины и с темой Красной свитки (ср. примеры 166 и 172) и в то же время заключающее в себе богатейшие возможности нового развития. Это облегчило задачу В. Шебалина: дописывая недостающие страницы музыки (в соответствии с гоголевским текстом, по необходимости несколько сокращенным), он использовал рельефно очерченную тему начала как ведущий лейтмотив, искусно оттеняемый в ходе повествования мотивами бесовщины и суеверного страха (материал предыдущей сцены).

Когда Кум рассказывает о «свиных рылах» в шинке и его перебивают испуганные возгласы слушателей, которым вновь померещилось хрюканье, Хивря ошарашивает их едкой репликой («Эх вы, бабы, бабы...») — ома пуще всего боится, как бы Черевик не стал шарить в хате, допытываясь, откуда доносится хрюканье... К концу таинственного рассказа атмосфера страха все более сгущается. В музыке, на подходе к финалу, возникает тема Красной свитки (пример 166), напоминающая о хитром Цыгане, ловкая выдумка которого разразится сейчас всеобщей кутерьмой. Кум не успевает произнести последнюю фразу, оглушенный невероятным происшествием. Окно с шумом распахивается, разбитые стекла, звеня, вылетают вон, в хату выставляется страшная свиная рожа... Переполох и паника. С криками «Чорт! чорт! спасите!» все в ужасе мечутся, толкаясь и сшибая друг друга. Попович падает с полатей. Черевик, схватив горшок вместо шапки, бежит к выходу. За ним Кум и прочие...

Эту картинку, с бесподобным юмором описанную Гоголем, Мусоргский намеревался претворить в развернутом комедийном финале («Grande scene comique» — см. сценарий) и сделал предварительный набросок музыки «переполоха». Им и воспользовался Шебалин для краткой концовки второго действия оперы.

Восстановить композицию третьего действия «Сорочинской ярмарки» оказалось делом гораздо более сложным. Здесь многое надо было досочинить, ибо из музыки к этому действию Мусоргский написал только «Думку Параси» и заключительный «Гопак веселых паробков». Кроме того, сохранилась большая интермедия «Сонное видение Паробка» (переработка «Ночи на Лысой горе»), которую автор предположительно намечал дать перед вторым действием, однако точного ее места в опере не определил. Логика сюжетного развития подсказала ввести интермедию в третье действие, а это потребовало расширить его сценическую планировку.

Действие разбито на две картины. Музыка первой картины (на окраине села Сорочинцы) — вплоть до интермедии («Сонное видение Паробка») сочинена или. строго говоря, скомпонована Шебалиным г. соответствии с авторским сценарием. Маленькая прелюдия (в основе — тема Цыгана) открывает действие: Черевика и Кума, спасающихся бегством от Красной свитки, настигают и связывают паробки во главе с Цыганом (отрывок музыки заключительного «переполоха» из второго действия). Следует развернутая речитативная сцена. Цыган, продолжая свою роль, обвиняет «арестованных» в краже кобылы у... Черевика. Простодушное недоумение Черевика. Комичные жалобы связанных чумаков. Является Паробок и милостиво освобождает пленников, заручившись твердым согласием Черевика на свадьбу с Парасей. Кум и Черевик уходят с миром. Цыган лукаво говорит Паробку (на не очень уместной здесь теме Красной свитки): «Что, Грицько, разве худо мы сделали дело? Волы ведь мои теперь?» — и, услышав желанный ответ, скрывается. По музыке вся эта сцена менее удачна — речитативы, присочиненные Шебалиным, суховаты, лишены яркой индивидуальной окрашенности, острота комедийной ситуации несколько ослаблена.

Далее сделан сценический поворот к волшебной интермедии. Ночь опустилась над Сорочинцами. Грицько, оставшись один, ложится на пригорке под деревом, мечтая о встрече с Парасей. Звучит поэтичный ноктюрн — реминисценция «думки» Паробка (см. пример 168). Грицько засыпает. Облачный занавес окутывает сцену. Начинается фантастическое Интермеццо.

← в начало | дальше →