Глава V. Зов утраченной юности
Красочная, мастерски варьированная песня о Брудеусе служит завершающей кульминацией моносцены Хиври. Крики упавшего в крапиву Афанасия Ивановича возвещают о прибытии долгожданного гостя. Следует знаменитая «амурная сцена» Хиври и поповича — музыкальное воплощение шестой главы повести Гоголя (замечательный диалог из этой главы воспроизведен почти без изменений). Маленькая неприятность от «уязвления со стороны крапивы» не смущает поповича, предвкушающего приятные приношения со стороны несравненной Хавронии Никифоровны, которая c жеманной суетливостью выказывает ему свое полное расположение. Точно интонируя их диалог, Мусоргский создает восхитительную гротесковую сцену. Она основана, в сущности, на простом принципе контрастов жанровой характерности. Витиеватая бурсацкая речь поповича, пересыпанная церковно-славянскими оборотами, комично переплетается с игривым мотивом Хиври и ее жеманно кокетливыми репликами, интонационно связанными с тем же мотивом (см. пример 169). Верно воспроизводя колоритную прозу Гоголя, Мусоргский с неистощимой изобретательностью передает в музыке и метко схваченные юмористические подробности, играющие оттенком легкой сатиры (прожорливость поповича, жадно глотающего галушки и пампушечки, лукавое притворство нескромной Хиври и т. д.). Комизм сцены достигает высшей точки, когда попович, рискнув обнять (с галушкой в руке) дородную Хавронию Никифоровну, выражает свой любовный азарт кли-росным пением «на глас шестый» (точь-в-точь как в «Семинаристе»):
В этот самый патетический момент раздается резкий стук в ворота. Амурная сцена, начавшаяся маленьким происшествием, заканчивается большой неприятностью. Попович, ошалев от страха, трясется в судорожных причитаниях «господи помйлуй». Хивря бестолково суетится. Игривый мотив ажурной сцены рассыпается «мелким бесом» в дробных ритмических фигурках смятения. Наконец, догадавшись спрятать поповича на полатях, Хивря бежит отворять ворота. В хату входят Кум, Черевик и гости.
Необычайный поворот действия обозначен интерлюдией, в которой плясовые попевки и ритмы гопака (отзвуки ярмарочного веселья) прцЧудливо соединяются с хроматической темой Красной свитки. Гости явились с ярмарки, где наслышались страхов о «хрюкающей свитке», и в каждом шорохе им чудится таинственное хрюканье. Первые же реплики вошедших («А? Что? Где? Кого? Слыхали? Хрюкнуло!..») сопровождаются мотивом бесовщины (падающая нона) —
который в дальнейшем развитии ансамблевой сцены становится своеобразным комическим рефреном суеверного страха перед «нечистой силой». Вид перепуганной Хиври вызывает наивное сочувствие Кума и гостей, решивших, что и она боится Красной свитки (об ее амурных злоключениях никто не догадывается). Кум просит Хиврю сбегать за баклажкой вина, чтобы подбодриться. Тут Черевик замечает не без резону (на свой меланхолический мотив), что Хивря «если хочешь, изъездит самого лысого чорта», чего ж ей бояться Красной свитки... При этом неосторожном напоминании гости трусливо вскрикивают — им опять померещился хрюкающий бес. Между тем Хивря, смекнув дело, оправилась от испуга; с ее возвращением вновь звучит игривый мотив (пример 169). Баклажка доброго вина поднимает настроение собравшихся. В музыке промелькивают плясовые попевки гопака. Повеселевший Кум произносит ободрительную речь, заявляя, что намерен хоть бы и сатане, буде тот появится, «поднести дулю под самый нос». Но расхрабрившийся Кум... отчаянно трусит, и это зримо выражено музыкой — его бравый напев презабавно спотыкается на коварно возникающем мотиве бесовщины (с тою же тонко обыгранной ноной; см. клавир, стр. 134). С трудом заканчивает свою речь несколько сконфуженный Кум. Тогда Черевик безмятежно затягивает шуточную «Дуду, рудуду...» (знакомую нам по первому действию). Гости, а затем и Кум живо подхватывают песню. Она лихо варьируется. Разошедшийся Черевик вплетает в нее слова из другой песни — «Я за Ганку рубля дам, за Марусю пьятака...». Хата оглашается шумным весельем. Все, кажется, забыли про «свитку». Вдруг с полатей, из-под спрятанного поповича с треском падает жестяная посудина. Кум, Черевик, гости обомлели от ужаса. Но Хивря, не дав опомниться, набрасывается на них, сварливо передразнивая: «Что это за песню вы затянули! Рудуду, да рудуду!.. Ну и дорудудили: аж посуда с места посвалялась!». Испуг сменяется подозрительным недоумением. В беспокойных репликах вновь шевелится мотив бесовщины (см. клавир, стр. 141). Черевик просит Хиврю покрепче затворить окно и затем, набравшись духу, приглашает пожаловать «госпожу Красную свитку». Словно ошпаренные, все вскакивают и в страхе пятятся от Черевика, заклиная его немедленным чуранием отогнать «нечистую силу», что оторопевший Солопий и делает. Скерцозная музыка этой сценки построена на остроумной разработке модифицированного мотива песни «Дуду, рудуду» (клавир,стр. 146—149).