Глава III. Выстраданные годы борьбы
Эта поездка во многих отношениях была благодатна для Мусоргского. Она действительно встряхнула, оживила его. С громадным интересом знакомился он с новыми краями, с новым для него «ародным бытом, с новыми людьми, приветливо его встречавшими: он наслаждался открывавшимися перед ним картинами природы — необозримой далью украинских степей, могучим Днепром («волшебство из волшебств»), пленительными красотами Крымского побережья («от Байдар и Черного моря чуть не спятил с ума...»). В городах он осматривал памятники исторической старины, посещал музеи, выставки, картинные галереи.
Концерты проходили с большим художественным успехом, и это, конечно, особенно радовало и возбуждало Мусоргского. Он ощущал бурный прилив энергии и увлеченно работал с Леоновой, готовясь к концертам, пополняя репертуар образцами русской и западноевропейской музыки. Многие произведения композиторов «новой русской школы» впервые исполнялись Мусоргским и Леоновою в отдаленных от столицы, «периферийных» городах и вызывали энтузиазм слушателей — вот что было отрадно. Поездка приобретала важное творчески-пропагандистское значение. И Мусоргский сознавал это. «Без всякого сомнения,— подчеркивал он в письме из Херсона,— наше артистическое путешествие должно иметь и имеет уже значение доброго служения, по искусству, добрым русским людям». Для него самого это путешествие было вместе с тем и добрым творческим стимулом. Неоднократно и с неизменным успехом звучали в разных городах произведения Мусоргского. Леонова отлично (по отзыву автора) пела «Сиротку», «Забытого», «Гоп-гоп, гопака», сцену Марфы из «Хованщины». Мусоргский, помимо своих фортепианных пьес (скерцино «Швея», «Детские игры», «Intermezzo in modo classico», которое шло под названием «Тяжелой дорогой по снежным сугробам»), блистательно исполнял импровизированные транскрипции сцен из «Бориса Годунова», «Хованщины», «Сорочинской ярмарки», а также концертные фантазии на темы своих хоров «Поражение Сеннахериба» и «Иисус Навин». По свидетельству современников, он захватывал и потрясал аудиторию выразительной мощью интерпретации своей музыки, особенно «неподражаемым исполнением сцены венчания на царство «под великим колокольным звоном» («Борис Годунов»), картины «Рассвета на Москве-реке», сцены «ссыльного отъезда князя Голицына на Бело-озеро» и Преображенского марша («Хованщина»), «Шабаша ведьм на Лысой горе» («Сорочинская ярмарка»), фантазии на израильские темы («Иисус Навин»), Мусоргский исполнял также в собственной транскрипции сочинения Глинки (интродукцию из «Руслана», антракты из музыки к «Князю Холмскому»).
Во время поездки Мусоргский успевал заниматься и творческой работой. В 1879 году он сочинил ставшую знаменитой «Песнь Мефистофеля в погребке Ауэрбаха о блохе», на слова Гёте. Это последняя сатирическая песня Мусоргского, которую он с веселым гневом швырнул в лицо сановной знати... Тогда же возникли фортепианные пьесы — каприччио «Байдары», «На южном берегу Крыма», «Буря на Черном море» (последняя не сохранилась); из напетой Леоновою мелодии Мусоргский разработал изящную вокальную пьесу в форме вальса «Письмо после бала». Путешествуя, он записывал, где удавалось, народные темы; обдумывал сочинение последних своих опер... Разумеется, творчеством он мог заниматься в поездке лишь урывками — много сил и времени поглощала непрерывная концертно-исполнительская деятельность, и он отдавался ей с увлечением.
Артистическое путешествие одухотворяло Мусоргского. В приподнятом настроении он писал Л. Шестаковой из Ялты: «...решительный шаг, сделанный мною в моей художественной жизни, оправдывается: Полтава, Елизаветград, Николаев, Херсон, Одесса, Севастополь, Ялта оглашены, настоящим образом, звуками творческой мысли бессмертного создателя русской музыкальной школы Глинки и его добрых сподвижников; впервые в тех местах услышана была и, надеюсь, сознана вся могучая сила того бессмертного, кто преподал потомству истинный неколебимый завет по русскому музыкальному творчеству. Слава Глинке, указавшему путь истины! ...В репертуар наш входят, с исключительным преимуществом, Глинка, Даргомыжский, Серов, Балакирев, Кюи, Бородин, Р.-Корсаков. Фр. Шуберт, Шопен, Лист, Шуман. На таких рычагах ходить по белу свету можно. А сколько нового, чарующего, возобновляющего дарует природа! Сколько новых, подчас весьма существенных, встреч с новыми людьми, чующими искусство получше некоторых непризнанных глашатаев всероссийской печати! Великое воспитание для меня эта обновляющая и освежившая меня поездка. Много лет с плеч долой!». И далее знаменитые слова: «К новому музыкальному труду, широкой музыкальной работе зовет жизнь; дальше, еще дальше в путь добрый; делаемое мною понято; с большим рвением к новым берегам пока безбрежного искусства!..». В таком же радостно возбужденном тоне рассказывал он о своем музыкальном путешествии и В. Стасову. Думалось и верилось, что сделан решительный шаг и скоро наступит желанная пора обновленья и облегченья. Но обстоятельства складывались иначе.