Глава II. Опера и народ
Народ и царь на площади. Грандиозная звуковая панорама коронации и скорбная сосредоточенность раздумья Бориса. В этом, поистине шекспировском, сопоставлении завязывается узел психологических противоречий народной музыкальной драмы.
Монолог краток. По форме лапидарен. Тем острее воспринимается напряженность выраженного в нем душевного состояния героя. Музыка стократ усиливает драматизм сценической ситуации. В гулкой тишине звучит сумрачно-величавая тема раздумья Бориса:
После безраздельно господствовавшего C-dur'a (колокольный звон и славление) — «колеблющийся» c-moll (переменный лад с—Es). Интонация скорбного вздоха, выразительно оттененная аккордом шестой минорной ступени. Ниспадающая линия речитатива, окрашенная темным тембром оркестровки (фаготы в низком регистре при словах: «Зловещим предчувствием сковал мне сердце»). Начальная тема — импульс развития, раскрывающего столь же простыми средствами сложный эмоционально-психологический строй монолога. Борис возносится мольбою ввысь («О, праведник, о, мой отец державный!..»), прося на власть священное благословенье. Интонации темы расплываются в мягко тремолирующих гармониях, образуя дрожащий звуковой нимб (струнные и дерево в верхнем регистре). Когда же Борис, все в том же молитвенном настроении, смиренно произносит слова присяги — «Да буду благ и праведен, как ты; да в славе правлю свой народ»,— в оркестре возникает смутный облик темы вступления к Прологу (клавир, стр. 44).
Клятва выпрямляет фигуру Бориса. Обряд заканчивается: «Теперь поклонимся почиющим властителям Русии...». Мрачный колорит монолога проясняется; в музыке — неторопливый поворот к торжественному C-dur'y. Властно, «с царственным величием» (ремарка Мусоргского) звучат заключительные слова самодержца, обращенные ко всем окружающим: «А там — сзывать народ на пир, всех, от бояр до нищего слепца...». Царское шествие медленно движется к Архангельскому собору, вновь сопровождаемое великим трезвоном и кликами толпы...
Венчание Бориса на царство состоялось 1 сентября 1598 года. Пять лет прошло с тех пор. В эти тревожные годы назревали события, бурно нарастающее развертывание которых потрясло московское государство. О них пойдет рассказ в опере. Пролог — экспозиция народной музыкальной драмы. Первое действие — ее начало.
Картина первая. 1603 год. Келья в Чудовом монастыре. Ночь. Пимен пишет перед лампадой. В углу спит инок Григорий.
Мерно-покойное течение музыки сказа («бесконечная» инвенция виол) — оживающие страницы летописи времен:
В сфере эпического повествования покоится строгий речитатив Пимена (с «отсвечивающими» в нем интонациями памятной темы вступления к Прологу).
Еще одно, последнее сказанье —
И летопись окончена моя...
Характер Пимена в опере — совершенное воплощение образа пушкинского летописца. «В нем собрал я черты,— писал поэт,— пленившие меня в наших старых летописях: простодушие, умилительная кротость, нечто младенческое и вместе мудрое, усердие, можно сказать, набожное к власти царя, данной им богом,— совершенное отсутствие суетности пристрастия — дышат в сих драгоценных памятниках времен давно минувших...». Так рисует Пимена и Мусоргский, чутко интонируя вдохновенные стихи Пушкина в широко распетом речитативе и концентрируя музыкально-сценическую характеристику летописца в переменчивом претворении простодушной темы: