Глава V. Диалектика души
Работа шла на лад. 23 июня 1867 года завершена была «Ночь на Лысой юре», 12 июля — партитура Intermezzo in modo classico, a 15 июля Мусоргский сообщал Римскому-Корсакову: «Теперь настраивается поэма «Подибрад» чешский... Многие места штанпункты уже есть; тема вступления идет так:
вступление начинается двумя сериями, вторая в cis-moll; затем идет как бы продолжение этой темки — по-славянски на распев и заключается дрожанием всех струнных на tutti оркестра; crescendo постепенно переходит в ff (взрыв), затем все тише и тише.— Тема «Подибрада» (вступление рисует печальное положение давимой немцами Чехии) следующая:
Весьма энергично и злобно выходит (пока в наигрывании только) папский гнев па Подибрада. В заключение поэмы, после беготни одних струнных в гамме A-dur ff и маленькой славянской фанфары медяшек, тема Вам знакомая (я делаю ее a la guerre — Подибрад — король — славянство победило)
И так поэма начинается в fis-moll, кончается в D-dur».
Замысел симфонической поэмы «Подибрад» навеян был идеей сближения славянских народов, привлекавшей живой интерес русской общественности. Напомним, что весною 1867 года в Петербурге собрался первый Славянский съезд, в его честь состоялось торжественное представление глинкинского «Сусанина», устроен был Славянский концерт (12 мая), которым дирижировал Балакирев, включивший в обширную программу свою «Чешскую увертюру» и «Фантазию на сербские темы» Римского-Корсакова. Быть может, тогда и возникла у Мусоргского мысль о славянской героике «Подибрада». К лету уже сложился общий план симфонической поэмы, готовы были основные темы, «многие штандпункты» сочинения.
Но вскоре произошло событие, прервавшее работу, столь интересно начатую и многое обещавшую. В конце августа Мусоргский отправился ненадолго в Питер, где виделся с друзьями и, конечно, с Балакиревым, которому показал партитуру «Ивановой ночи» и от которого выслушал удручающий приговор. Нетрудно понять острую реакцию Мусоргского, твердо убежденного в принципиальной важности первого своего крупного симфонического произведения. Он уехал из столицы в подавленном состояниии. Что может быть горше для художника, чем непонимание близкого (и притом старшего) друга! Мысль эта сквозит между строк и в цитированном выше письме Балакиреву (24 сентября). Мусоргский на время был выбит из колеи. Однако не пал духом; «хандра прошла, как проходит многое...». Он вернулся к творческой работе. Но к замыслу симфонической поэмы более уже не возвращался...
Лирика и сатира занимали его воображение, то оттеняя драматические контрасты, то причудливо сплетаясь в веренице разнохарактерных вокальных пьес, «полусмешных, полупечальных» картинок и сцен. После «Гопака», «Савишны», «Семинариста» явились «Озорник», «Козел», «Классик» — в окружении песенных образов шутливой «Стрекотуньи белобоки», иронической «По грибы», раздольной «Пирушки», нежно-лирической «По-над Доном сад цветет»...
«Стрекотунью белобоку» Мусоргский сочинил 26 августа 1867 года (когда «гостил» в Питере). Это чудесное вокальное скерцо, в котором остроумно соединены композитором два небольших стихотворения Пушкина: «Стрекотунья белобока» и «Колокольчики звенят». Музыка искрится простодушным юмором, находчивой изобразительностью. «Небывалый колокольчик» резвой сороки-стрекотуньи неожиданно перекликается с колокольцами пляшущей цыганочки-певуньи, «мастерицы ворожить». И в забавном сочетании образов милых и далеких, за наивной шуткой, вызывающей улыбку, чудится вдруг невысказанная грусть... Эта обаятельная юмореска возникла, вероятно, экспромтом — в кружке близких друзей Опочининых (Александра и Надежды), которым она и посвящена.