Глава V. Диалектика души

Работа подвигалась бы гораздо быстрей и плоды ее были бы уже и теперь ощутительнее, если б Мусоргский мог без тягостных забот и помех заниматься любимым делом, свободно распоряжаясь своим временем. Но об этом оставалось только мечтать. Проклятый вопрос материальной необеспеченности преследовал его.

Мусоргский был одержим новыми творческими идеями, работал порывисто, увлеченно и, разумеется, не намеревался жертвовать тем, что считал своим жизненным долгом и призванием. Но он служил, а его начальство в департаменте не имело никакой охоты интересоваться музыкальными фантазиями коллежского секретаря и давать ему особенные поблажки. Такова была реальность служебного совместительства, и с нею приходилось считаться. «Не могу зайти к Вам, потому что в департаменте дело, с которым нужно поспешить». Эта фраза в том или ином контексте повторялась, увы, нередко.

Чужие дела, навязанные нуждой, постоянно отвлекали Мусоргского от большого дела, составлявшего смысл всей его жизни, не раз заставляя прерывать или откладывать осуществление задуманного. По свойству натуры он любил сосредоточенно, иногда подолгу вынашивать свои замыслы и обычно фиксировал на нотной бумаге уже сложившуюся в голове, сочиненную музыку, которую предварительно проигрывал друзьям. Все, что Мусоргский не успел записать в суете чужих дел, утрачено безвозвратно. Но и то, что он успел несмотря на бремя службы, свидетельствует о непостижимом упорстве его творческих исканий и о внутренней напряженности его творческого труда.

Очевидно, именно эта неисходная внутренняя напряженность, обостряемая некоторыми обстоятельствами затаенной личной жизни, и была причиной возобновившихся в 1864 году приступов «нервного раздражения» (бытовая неустроенность «коммунального сожития», на которую ссылаются биографы композитора, играла тут роль второстепенную). Весною 1865 года Мусоргский потерял самого близкого человека — горячо любимую мать. Он мужественно перенес этот удар. Но осенью силы его сдали; он заболел тяжелым нервным расстройством и вынужден был расстаться с «коммуной». Больного Мусоргского — против его желания — перевезли в семью брата Филарета. Так печально окончилась короткая, но светлая пора его жизни в дружеской «коммуне».

Болезнь была серьезной, однако не столь опасной, как предполагали. Мусоргский оправился от нее к концу года. Элементарный отдых постепенно восстановил его силы. На пороге нового, 1866 года он вернулся к работе. Возобновились встречи и беседы с товарищами по балакиревскому кружку, который теперь был в полном сборе (осенью возвратился из далекого плавания Римский-Корсаков и 19 декабря успешно дебютировал своей Первой симфонией). 2 января Мусоргский познакомился в доме В. Стасова с сестрой Глинки, Л. Шестаковой, и стал бывать на ее вечерах. Это знакомство впоследствии перешло в самую искреннюю, душевную привязанность. По-прежнему он поддерживал тесную связь с семьей Опочининых и принимал живое участие в собиравшемся у них музыкально-литературном кружке.

Первое время после болезни сочинялось немногое. Мусоргский словно перебирал в памяти старые замыслы, не спеша обдумывал новые... 7 января 1866 года он записал лирический романс «Ах, зачем твои глазки порою» («Малютка») на стихи А. Плещеева. Романс этот—отзвук юношеских увлечений Шуманом — остался незамеченным. В ту же пору Мусоргский вновь обратился к «Саламбо». 8 февраля он закончил упоминавшийся уже Хор жриц для четвертого действия оперы. 10 апреля завершил в клавире развернутую композицию сцены-хора Боевой песни ливийцев (оркестрована летом того же года). Это были последние вспышки интереса к «Саламбо»...

← в начало | дальше →