Глава V. Диалектика души
Поэзия сердца имеет такие же права, как и поэзия мысли, писал Чернышевский. В отношении Мусоргского можно сказать, что он свободно пользовался этими правами, имея в виду одну цель — глубокое и полное постижение жизненной правды. Он шел к цели, испытывая и преодолевая внутренние противоречия. И мы знаем, какое важное значение имела в его творческом развитии сосредоточенная интеллектуальная работа, «корректировавшая» беспокойные порывы души. Терпкое созвучие ума и сердца определяло эмоционально-психологический строй его музыки. И если мы сейчас выделяем в ней лирическое начало, то не потому, что хотим придать ему преобладающую, господствующую роль — нет, но потому, что, не раскрыв его, невозможно распознать художническую индивидуальность Мусоргского. Игнорирование или недооценка его лиризма — одна из причин ограниченного толкования искусства великого композитора-реалиста.
Лиризм Мусоргского — в динамичном размахе его творчества — объемлет многосложный мир человеческих чувствований и переживаний, почти никогда не касаясь чувственности и тем более чувствительности. Это лиризм родниковой чистоты, и его разносторонним проявлениям свойственна та суровая свежесть восприятия жизни, которая так пленяет нас и в народно-песенной лирике — она-то и была источником творческих вдохновений Мусоргского. Не в смысле прямых заимствований или подражаний, а гораздо глубже: она пробуждала силы, высвобождала то, что в нем самом искало выхода. Вживаясь в народную лирику (знакомую с детских и отроческих лет), находя в ней новые и новые музыкально-поэтические красоты, Мусоргский проникался самобытной силой образного воплощения жизненной правды. Тут он «чуял звук родной струны» и тянулся к нему всем сердцем.
Этот «звук родной струны» Мусоргский слышал и в музыке и в живой человеческой речи. В интонационно-ритмическом строе народно-песенной лирики он чутко улавливал внутреннюю связь выразительности певческой и речевой. Обращаясь к песенному фольклору и к «образной, народной русской речи, к тому могучему слову, которое, как будто намекнет, ан смотришь — уж и все сказано»,— Мусоргский постигал правду интонационного выражения человеческих чувств в их тончайших оттенках. В процессе «добывания истины» многообразно проявлялся и его мужественный лиризм, составлявший неотъемлемую черту творческой индивидуальности композитора.
Нельзя не приметить, что многие, притом разнохарактерные пьесы, рожденные в сфере лирических высказываний, послужили (наряду с сочинением «Саламбо») непосредственной подготовкой к осуществлению глубинных музыкально-драматических замыслов Мусоргского (что отмечал впоследствии и сам композитор). Его лирические высказывания не ограничивались созерцанием сущего — в них все чаще и все смелее затрагивались моральные и психологические конфликты реальной действительности. В этом смысле характерны и вокальные пьесы-сцены — «народные картинки», и близкие им по контрасту простосердечные песни-романсы. Почти каждое из этих небольших, вполне законченных сочинений проблемно; почти в каждом — свое открытие «истины в явлении». Лирические раздумья и переживания композитора смыкаются с окружающим бытием; он, говоря словами Белинского, «всю действительность проводит через свое Я, чтоб она прошла из него, как очищенное золото из горнила». Тут все рельефнее выказываются своеобразные черты художнического мышления Мусоргского, его выразительного языка.
Разобранные выше песни, особенно такие, как «Дуют ветры, ветры буйные» и «Калистрат», свидетельствуют о глубоком проникновении в самый дух народной жизни и народного творчества. Колыбельная «Спи, усни, крестьянский сын» (посвященная памяти покойной матери композитора) — образец совершенного слияния личных воспоминаний, дум и чувствований Мусоргского с образами народной лирики. И с какой удивительной силой раскрывается в этих песнях неповторимая самобытность его творческой индивидуальности!
Колыбельная «Спи, усни, крестьянский сын» родственна «Калистрату»: она тоже этюд в народном стиле, и в ней также чистый образ далекого детства служит исходной точкой развития. Однако сюжетный поворот здесь совсем иной; иной и характер развития. Не горький комизм, не грустная усмешка, а щемящая душу печаль настраивает эмоциональный тон музыки.