Глава III. В кружке, в «коммуне» и наедине с самим собой
Пасмурные настроения охватывали Мусоргского среди чужих людей и опостылевших дел. Но, как видим, и в трудные дни невзгод его не покидало живое чувство юмора—добрый признак щедрости душевных сил. Он не хотел унывать, да и некогда было. Иные заботы и тревоги волновали его. Внутренно он жил уже планами будущего, размышляя о предстоящих переменах своего бытия и подготавливая себя к ним.
Как ни тягостна была «ретирадная атмосфера» торопецкой сутолоки, Мусоргский урывал время и для творческой работы. Удавалось это не часто, сочинял он немного. Все же тем летом написаны были три прекрасных романса: «Песнь старца» — из «Вильгельма Мейстера» Гёте, «Царь Саул» — на слова Байрона (в переводе П. Козлова) и «Расстались гордо мы» («Но если бы с тобою я встретиться могла») — на слова В. Курочки на. Первые два романса посвящены Александру Опочинину, третий — Надежде Опочининой.
Эти небольшие вокальные пьесы, возникшие в часы уединенных раздумий, различны и по содержанию и по характеру. В каждой обозначается тонким контуром какая-то новая грань художнического миросозерцания Мусоргского. «Песнь старца» — реальное воплощение романтического образа странствующего арфиста, нищего певца, в печальных словах которого слышен зов искусства, отрешенного от мелочной житейской суеты. «Счастлив, кто перед робою узрит бедного меня; он поплачет надо мною, а о чем, не знаю я». Именно это место и в музыке романса —
Мусоргский выделял как наиболее удавшееся («вышло недурно по фразе»). Символический смысл гётевского стихотворения он претворил в живой интонационной конкретности песенного образа. В гибком речитативном движении простого русского напева он сумел правдиво выразить суровую и трогательную человечность одинокого певца-скитальца. «Содержание слов Гёте — Нищий, кажется из Вильгельма Мейстера; нищий мою музыку может петь без зазрения совести, — я так думаю», — писал он не без внутренней гордости, сознавая, что постиг жизненную реальность интонационного воплощения гётевского образа. «Песнь старца» сочинена была быстро (в середине июня), но затем тщательно отделывалась. В окончательном виде Мусоргский записал ее 13 августа 1863 года в селе Канищево.
Почти одновременно закончен был совсем иной по мысли и по настроению романс — «Но если бы с тобою я встретиться могла» («Расстались гордо мы»; записан 15 августа того же года в селе Волок). Это новая страница «лирического дневника» Мусоргского, посвященная Надежде Петровне Опочининой. В музыке романса с глубокой экспрессией раскрывается и горечь разлуки, и почти страдальческая нежность затаенного чувства, взволнованного дальним зовом любви. Он звучит в проникновенной мелодии-теме вступления (рефрен), неожиданно предвосхищающей интимную лирику Чайковского:
