Глава II. Новое время
И верно: смолоду все товарищи Балакирева находились под воздействием его талантливой, энергической натуры, безотчетно доверялись его эрудиции, художественному чутью, его критическим высказываниям. И многое почерпнули в творческом общении с Балакиревым, несмотря на видимые и невидимые изъяны его характера. Видимые легко прощались, а невидимые...— кто мог тогда почуять в этом передовом, горделивом и, казалось, непоколебимом художнике-борце тревожные признаки раннего духовного склероза? Они обнаружились позднее.
Много лет спустя, вспоминая о «загадочной, противоречивой и обаятельной личности» Балакирева, Римский-Корсаков сурово осуждал непоследовательность и бессистемность в его занятиях, деспотизм в его отношениях к товарищам-ученикам. Все это тоже было. Отвергая школьную рутину, Балакирев не выработал собственной системы. Художник крайне субъективного склада, он склонен был возводить свои личные вкусы и воззрения в степень непогрешительных принципов, коими должны были руководствоваться и его питомцы. Неутерпный нрав властного «воеводы» нередко оттеснял в нем чуткого, вдумчивого педагога.
Особенно остро ощущал это «неподатливый» Мусоргский, к которому Балакирев часто бывал обидно резок и несправедлив. И что же — никто так не упорствовал и не горячился в спорах с Балакиревым, как Мусоргский, но, кажется, никто так трогательно не любил его, как он. А благоговели перед ним все: в него тогда преданно верили и готовы были следовать за ним. И это объяснялось, конечно, не только обаянием личности Балакирева, но и той действенной ролью, которую он играл в музыкально-общественной жизни.
Балакирев выдвинулся как истый собиратель талантов, энергичный организатор и вожак боевого кружка. Он сплотил группу молодых, разнообразно одаренных музыкантов, угадав в них in spe выдающихся композиторов, увлек их смелыми творческими идеями нового движения русской музыки. Он нетерпеливо рвался вперед и «славно умел толкать», что так ценил в нем Мусоргский. Разумеется, Балакирев не мог дать больше, чем сам имел, но то, что имел, настойчиво и убежденно внедрял в сознание своих товарищей. Главное же — он успел передать им «пафос движения», прежде чем борьба сломила его самого.
Планы Балакирева простирались далеко. Он понимал, что прогресс искусства невозможен вне прочной опоры на музыкальное воспитание и просвещение масс.
В начале шестидесятых годов, встречаясь с В. Стасовым, А. Серовым и известным хормейстером Г. Ломакиным, как рассказывает последний, Балакирев «проводил мысль открыть Бесплатную музыкальную школу, к которой бы примкнуло общество любителей, музыкантов, певцов, и где его роль была бы управлять оркестром, а Ломакина — хором. Ломакин горячо ухватился за эту мысль, прельщаясь надеждою привлечь в эту школу массу народа со свежими голосами, дать возможность талантам бедных людей учиться бесплатно и, дав им музыкальное образование, составлять из них громадные хоры... М. А. Балакирев тоже имел свои золотые мечты. Широкое поле деятельности открылось перед ними, и они живо решили осуществить свои замыслы». Заметим, что в то самое время в недрах Русского музыкального общества (начавшего свою деятельность в 1859 году) — по инициативе Антона Рубинштейна и при его непосредственном участии — велась подготовка к учреждению Петербургской консерватории.
Весною 1862 года состоялось открытие Бесплатной музыкальной школы и положено было начало симфоническим концертам Школы (под управлением Ломакина, затем Балакирева). Благородный и смелый почин вызвал живой отклик общественности. Бесплатная музыкальная школа, организованная по примеру народных воскресных школ, привлекла массу любителей музыки и хорового пения. «Она открыта едва месяц назад (18 марта) в залах Медико-хирургической академии, но учеников там собирается уже более трех сот» и,— отмечал А. Серов, горячо приветствовавший Бесплатную школу и предсказывавший ей большое будущее.