Глава I. Накануне
Главный интерес древнегреческой трагедии сосредоточен на судьбах народа в лице его представителей, заметил Белинский. «В своих героях,— писал он, — греческие трагики олицетворяли общие силы и стихии народной и общественной жизни». Это было глубоко воспринято Мусоргским в софокловом «Эдипе» и сказалось в самом замысле его ораториальной композиции, где, как мы знаем, центральное место должны были занять большие хоровые сцены и вокально-симфонические эпизоды — образное воплощение стихийных сил жизни народной.
Такова Сцена в храме — драматический эпизод из музыки Мусоргского к «Эдипу». Фивы постигло гибельное бедствие. В городе свирепствует чума — тяжкая кара богов за преступление, которое совершил, сам того не ведая, Эдип. «Огненосный дух, мор ненавистный поразил и мучит град». К храму стекается встревоженный, исстрадавшийся народ; жрецы готовят священное жертвоприношение, чтобы умилостивить разгневанных ботов. Это «сюжет» сцены, обрисованный Мусоргским.
Текст, составленный композитором, представляет собой самостоятельную, очень простую и предельно сжатую транскрипцию выбранного эпизода из трагедии Софокла. Мы не обнаружим тут строгого следования оригиналу, тем менее — заботы о «локальном колорите», о поэтических красотах стиля. Характерно иное. Сохраняя верный смысл сцены, Мусоргский придает ей обобщенное выражение. Хор из древнегреческой трагедии сближается с современностью.
Народ, безвинно страдающий, взывает о спасении — вот, собственно, содержание Сцены в храме Мусоргского. В первом изложении это двухорнач композиция (хор жрецов и хор народа, рудимент древнегреческой антифонности). В сделанном тогда же втором варианте сочинения (и в обеих его оркестровых редакциях) Мусоргский опустил хор жрецов, сосредоточив всю силу эмоционального напора музыки в хоре народа («Что будет с нами? Чем кончатся беды?..»).
Воссоздавая картину далекого прошлого, обобщая и в тексте и в музыке ее содержание и смысл, он стремился — вольно или невольно — выделить в ней то, что было наиболее созвучно русской действительности на пороге шестидесятых годов, что волновало и его самого.
Отсюда своеобразное преломление небольшого эпизода из трагедии Софокла в хоровой сцене Мусоргского. Время и место действия в ней условны, выражение эмоций реально, а «тон» выражения возвышается до истинно драматического пафоса. Смятение народа, подавленного опустошительными бедствиями, тревожные зовы и жалобы, надежды и сомнения — все это сливается в нарастающем потоке музыки; на кульминации — в момент появления царя Эдипа 18 — резкий поворот: горестный вопль народа («Погибли мы») и покорность перед лицом грозной неизвестности.. Скорбная мольба о спасении (в сумрачном «лидийском» F-dur) завершает сцену.
Задача решена Мусоргским в духе пушкинского понимания трагедии — «судьба человеческая, судьба народная»; решена смело, с настоящим творческим размахом. Уже само построение Сцены в храме, с ее оперной масштабностью, выказывает в двадцатилетнем авторе вдохновенного драматурга. Он не иллюстрирует музыкою эпизод из трагедии, а создает на основе данного эпизода самостоятельную драматическую композицию; и характерный штрих, внесенный Мусоргским — «ужас народа при появлении Эдипа», — обнажает затаенный конфликт.
В музыкальной драматургии сцены предугадывается скрытая связь и непримиримое противоречие событий трагической судьбы царя Эдипа и бедственной жизни народа, образ которого, исполненный большой внутренней силы, возвышается как символ человеческого горя. Так в рамках одной хоровой сцены Мусоргский умеет выразить и обобщить философские мотивы драмы.