Трагедия и величие художника
Как ни значительна сюита «Картинки с выставки», основным для Мусоргского по-прежнему оставалось вокальное творчество. Главным же делом этих лет была работа над новой оперой.
Последняя из картин «Бориса Годунова» была завершена 23 июня 1872 года. А еще накануне — 22 июня — Мусоргский писал Стасову о новом оперном замысле. Так велик был творческий подъем этих дней, что не давал композитору передышки.
Мусоргский думал о дальнейшем развитии принципов многоплановой пушкинской драматургии. В его воображении рисовалась опера, содержание которой охватывало бы жизнь целого государства, со множеством картин и эпизодов, рисующих то, что происходит в одно и то же время на разных ступенях общественной лестницы. Как и в «Борисе», действие должно было быть связано с одной из самых бурных эпох русской истории, когда внутренние противоречия обострены, а страсти накалены до предела. В такие эпохи проверяются человеческие характеры и отношения между различными силами внутри государства.
Замышлявшееся произведение представлялось Мусоргскому не оперой в обычном понимании. Здесь не было бы одного главного действующего лица, одной сюжетной интриги; здесь должны были скрещиваться различные судьбы и множество сюжетных линий как в драматических хрониках, в которых великий Шекспир запечатлел куски из родной английской истории. Только Мусоргский хотел, чтобы главная роль непременно принадлежала народу. И будущее произведение он уже мысленно определял как «народную музыкальную драму» Он решил остановиться на переломной для истории России эпохе конца XVII века, когда страна стояла на пороге Петровских реформ, круто изменивших всю ее внутреннюю жизнь, Еще двумя годами раньше Никольский дал ему прочесть книгу под названием «История Выговской старообрядческой пустыни». Здесь шла речь о раскольниках (или старообрядцах) конца XVII — начала XVIII века. Они цепко держались за старую веру, связанную со всеми уходящими в прошлое порядками, не хотели подчиняться новой церкви, которую поддерживало государство. Их преследовали, а они укрывались в потаенных лесных скитах, выдерживали осаду войск за стенами древних монастырей и предпочитали сгорать на кострах, но не сдаваться на милость победителя.
Мусоргский читал — и поражался силе духа этих простых русских людей. Пусть страдали они за ложную и никому не нужную идею. Подобно русскому художнику Василию Сурикову, который примерно десятилетием позже стал писать свою знаменитую «Боярыню Морозову», Мусоргский восхищался стойкостью раскольников, оказывавших отпор грубой силе и отстаивавших свое человеческое достоинство.
Впрочем, среди многих передовых русских мыслителей XIX века был распространен взгляд на раскол как на одно из проявлений народного протеста против насильственной власти вообще и самодержавия в частности. Делались даже попытки использовать современных старообрядцев для революционной борьбы. Конечно, эти попытки оказывались безуспешными: сектантство было реакционной силой. В целом отрицательную роль сыграл раскол и в XVII веке, ведь он активно противодействовал тогда прогрессивным нововведениям. Но определенные основания для того, чтобы рассматривать это движение как одну из форм противоправительственного народного протеста все же имелись: в XVII веке к расколу примыкали беглые крепостные, разорившиеся горожане, низшее духовенство, словом все те, кто больше всего страдал от гнета крепнущего самодержавия, бояр и помещиков. Как это нередко бывало в отдаленном прошлом, религиозное учение служило внешней оболочкой для слабого и распыленного освободительного движения народа, хотя сами участники движения этого, быть может, и не сознавали.
Композитор все это скорее инстинктивно чувствовал, чем твердо знал на основании научных данных. В то время еще не существовало такой исторической школы, которая могла бы дать подлинно научное объяснение общественным явлениям прошлого.
Мусоргский понимал отвратительную сущность всего того, что вынуждено было отступить перед Петровскими реформами. Ему были глубоко противны алчность бояр, готовых ради личной корысти разодрать в клочья всю страну, темнота, невежество, суеверия, боязнь европейских форм жизни. Размышляя над будущей оперой, он не собирался жалеть красок при показе звериного лика старого мира. В то же время, рассматривая Петровские реформы с точки зрения того, что они дали народу, он не мог не видеть их ограниченности. В результате реформ государство крепло, развивалось, владения его ширились, богатства множились, просвещение распространялось. Но все это вырастало из пота и крови народных, а сам народ по-прежнему оставался голодным, нищим, темным и бесправным, обреченным на жестокие страдания. Ни старые, ни новые порядки не могли принести народу счастья и свободы. Вот отчего история родной страны представлялась Мусоргскому в сгущенно-трагических тонах. Живи он немногим позже, в пору окрепшего рабочего освободительного движения, он, возможно, понял бы, где источник силы, способной привести народ к свободе. Но в те времена он видел в истории и в окружающей действительности только бесплодную, жестоко подавляемую, неорганизованную борьбу крестьянства... Ему по-прежнему оставалось только выражать свою скорбь по поводу тяжкой участи народной и — воспевать моральную красоту народа-страдальца.
Моральная красота народа... Это было самое светлое, что видел теперь Мусоргский в жизни. И он горел желанием воспеть ее, противопоставить испорченности и корыстолюбию верхов.
Так через историческую тему вновь должны были получить выражение его мысли о современном обществе.