Великое свершение
К декабрю Мусоргский написал еще три картины и полностью оркестровал оперу. Теперь принял ясные очертания образ царя Бориса, ранее только намеченный в сцене коронации.
Партия Бориса полна величавости и благородства. Поступь музыки царственно-нетороплива, в ней чувствуется гордая осанка и широкий, величественный жест. Речь Бориса отличается плавностью. Каждое слово весомо и значительно. Оркестр вплетает в речитативы голоса выразительные распевные темы, среди которых не последнее место занимают и некоторые вновь возрожденные мелодии из «Саламбо». Торжественный и суровый колорит привносят в музыку красочно звучащие гармонии.
Возвышенно-благородный характер музыки вызван многими причинами. Он связан с внешним великолепием обстановки, окружающей царя, с суеверно-благоговейным представлением простого народа о царе-самодержце, «помазаннике божием», но более всего — с внутренней значительностью образа.
Жизнь царя Бориса неразрывно связана с жизнью государства, за которое он чувствует себя в ответе. Страна разорена, терпит бедствия, а он не в силах вывести ее на путь процветания. Трагедия царя одновременно трагедия всей страны. Вот почему здесь оказались уместными интонации возвышенной скорби, которые впервые прозвучали в «Саламбо» в связи с картинами всенародных бедствий.
Многое в музыкальной характеристике Годунова идет от раздумий композитора о жизни, долге и чести, об ответственности, которую несет человек перед своей совестью, обществом, родиной. Мусоргский с огромной, потрясающей силой раскрыл острые душевные муки Бориса, вызванные укорами его нечистой совести. Пусть преступления, подобные убийству законного наследника Димитрия, совершались в истории на каждом шагу, и другие с легкостью переступали через них, не смущаясь кровью, обагрившей их престол. Пусть преступление, давнее, казалось бы, уже забытое, имело даже свое оправдание, смягчающее вину Годунова, — искреннее стремление принести пользу стране. Борис — натура благородная и глубоко чувствующая, и его совесть не может примириться с этим воспоминанием. Несчастья своей страны, нашествие Самозванца, ведущего на родную землю полчища хищных чужестранцев-захватчиков, — все это он воспринимает как заслуженную кару за совершенное в прошлом злодеяние.
Глубина нравственных страданий Бориса, высокий пафос его чувств также обусловили возвышенно-трагический характер музыки. Еще в период работы над текстом либретто Мусоргский отступил от литературного оригинала в некоторых тонкостях, касающихся характеристики царя. Годунов Пушкина показан трезво мыслящим государственным деятелем, и раскрывается он преимущественно в сношениях с окружающими — боярами, патриархом, приближенными, иностранными послами. По сравнению с ним Годунов Мусоргского лиричен. Большое место в его партии занимают монологи-разяумья, позволяющие заглянуть в его смятенную душу. Так, уже в сцене коронации, вместо тронной речи, которую произносит, обращаясь к окружающим, пушкинский Борис, его оперный двойник погружается в самого себя и дает волю как будто беспричинно охватившему его чувству тревоги.
Скорбит душа, какой-то страх невольный
Зловещим предчувствием сковал мне сердце.
Эти начальные слова монолога отсутствуют у Пушкина. Они сочинены Мусоргским и определяют скорбный характер музыки, резко контрастирующий с праздничными переливами колокольного звона и народным славлением.
В сцене в царском тереме Борис раскрывается более многогранно — в кругу нежно любимых детей, в беседе с опасным и хитрым врагом — Шуйским, принесшим роковую весть о появлении Самозванца. Но самыми впечатляющими остаются и здесь эпизоды, в которых царь наедине с самим собой предается мучительным переживаниям. Драматической вершиной этой картины является заключительный эпизод, в котором страдания и ужас доводят царя до бредового состояния, и ему мерещится призрак убитого младенца.
В 7-й картине наступает развязка: во время заседания боярской думы Борис умирает. Мусоргский резко сгустил драматизм действия, добившись этого путем соединения и переосмысления нескольких пушкинских картин. Борис уже в самом начале появляется в островозбужденном состоянии, преследуемый страшными видениями. Его волнение резко усиливается во время рассказа о чудесном исцелении слепого пастуха на могилке Димитрия в Угличе.