Новые знакомства. Серьезное увлечение музыкой
Друзья-кружковцы интересовались не только музыкой: они вместе читали новинки художественной литературы, выходившие в возглавляемом Н. А. Некрасовым «Современнике», нелегальные журналы «Колокол», «Полярную звезду», издававшиеся А. И. Герценом в Лондоне, увлекались идеями Н. Г. Чернышевского, В. Г. Белинского и Н. А. Добролюбова, знакомились с интересными работами в области гуманитарных и естественных наук, обменивались мнениями о живописи, истории, политике.
Музыкальные опыты Мусоргского подвергались суровой критике наставника. Страстная натура Балакирева требовала от единомышленников полного подчинения, и в случае несогласия или неповиновения он раздражался и доходил до деспотизма. Мусоргский же, несмотря на необычайную мягкость натуры, добродушие и уступчивость (которые он и сам отлично сознавал), бывал и упрямым, и принципиальным. И все же дружба их была крепкой и искренней: в своих письмах к Балакиреву Мусоргский признавал преимущество учителя в твердости его убеждений и был очень благодарен ему за активные усилия в воспитании своих подопечных. «Вы меня славно умели толкать во время дремоты»,— писал он Милию Алексеевичу.
Параллельно с сочинением учебных пьес Мусоргский увлекся созданием музыки к трагедии Софокла «Эдип». Первый русский перевод «Эдипа» появился в 1852 году. Мусоргского захватила идея неодолимости рока, романтический конфликт сильной личности и судьбы. По Софоклу, фиванский царь Эдип, став игрушкой судьбы, совершает страшное преступление, сам того не подозревая: убивает своего отца и женится на собственной матери. Царствование Эдипа омрачено стихийными бедствиями и несчастьями. Узнав от оракула причину всех несчастий, он наказывает себя — выкалывает себе глаза и удаляется в изгнание.
Яркое эмоциональное впечатление от трагедии личности, гибнущей в поединке со слепой судьбой, Мусоргский хотел воплотить в музыке. Он начал с интродукции к предполагаемому спектаклю. Тяготение к крупным формам, к масштабности воплощения мыслей, как видно, не оставляло его еще с замысла оперы «Ган-исландец». Конечно, сюжет «Эдипа» неизмеримо глубже, философичнее. И в этом уже был виден рост Мусоргского как художника. Однако к сочинению крупных форм композитор был еще не готов; замысел «Эдипа» целиком не осуществился. Не сохранилась, к сожалению, и сама интродукция.
Балакирев тем временем по-прежнему направлял подопечного на сочинение музыки в традициях классических европейских жанров и форм. Летом 1858 года Мусоргский по его заданию изучает музыку Глюка, Моцарта, фортепианные сонаты Бетховена; пишет сонаты для фортепиано ми-бемоль мажор и фа-диез минор, а также песни и романсы — «Отчего, скажи, душа девица», «Meines Herzens Sehnsucht» («Желание сердца»), «Веселый час». Молодой Мусоргский полон энтузиазма: «Ужасно хочется прилично писать!» Он инструментует свой первый романс «Где ты, звездочка»; делает переложения для фортепиано в четыре руки «Персидского хора» из «Руслана» и увертюры «Ночь в Мадриде» М. И. Глинки; возвращается к своим готовым сочинениям и многое меняет в них. Эта творческая неудовлетворенность и постоянное стремление к совершенствованию станут для него типичными. Поэтому многие его произведения существуют в двух, а некоторые и в трех редакциях.
Творчество настолько захватывает Мусоргского, что к лету 1858 года в нем созревает решение бросить службу в полку и выйти в отставку, чтобы целиком посвятить себя музыке. Для родных это известие было подобно грому среди ясного неба, да и друзья-музыканты отнеслись к этому шагу весьма критически. Ведь и Кюи, преподающий в Военно- инженерной академии, и Бородин успешно совмещали службу с композиторским творчеством. Балакирев, не уверенный в профессиональных композиторских перспективах своего ученика и товарища, считал нужным повременить с отставкой. Стасов приводил Мусоргскому в пример Лермонтова, который писал стихи, оставаясь гусарским офицером. На это Мусоргский возражал: «То был Лермонтов, а то я; он, может быть, умел сладить и с тем, и с другим, а я — нет; мне служба мешает заниматься, как мне надо».
Чашу терпения переполнило известие о том, что батальон, где служил Мусоргский, на лето должен отправиться в Царскую Славянку. Перспектива летних армейских будней, разлука с друзьями, с музыкой и творчеством была ужасна для композитора. И хотя мать была в отчаянии — ломалась традиция военной карьеры,— Модест Петрович настоял на своем и в июле 1858 года вышел в отставку.