Глава V. Диалектика души
Средняя часть хора — «И ангел смерти взмахнул крылом...» (трио H-dur),— противопоставленная динамичной первой части (ассирийский набег), основана на сумрачно-суровой хоральной теме, заставляющей вспомнить народную сцену в осажденной войском Олоферна Ветилуе (ср. речь Жреца к Ахиору в третьей сцене первого акта «Юдифи», Andante, quasi allegretto):
Характерность образного выражения в остром драматургическом контрасте, несомненно, и здесь сближает Мусоргского с Серовым, но опять-таки — лишь в общности выразительных тенденций. После «топота атак» первой части сумрачный хорал звучит как парящий над стихшим полем битвы погребальный напев: «ангел смерти, взмахнувший крылом» — символ возмездия. В размеренном, бесстрастно-спокойном течении хоральной музыки (все трио звучит piano-pianissimo) чудится грозная сила, «.оледенившая» жестокого, свирепого врага. Примечательная деталь: в разработке хорала, мастерски выполненной, на словах «ангел мщенья» возникают интонации средневековой секвенции «Dies irae» («День гнева»).
Реприза — «воспоминание» картины ассирийского нашествия, однако слишком растянутое: третья часть полностью повторяет первую, отдаляя краткую «резюмирующую» коду («ангел поразил врага» — мажорные отблески затухающей es-moll'ной темы).
В своеобразном претворении библейской легенды, опоэтизированной Байроном, оживают отголоски юношеского созерцательно-романтического гуманизма Мусоргского. Ощущаются и образные веяния музыки «Царя Эдипа», «Саула», «Саламбо». Восточный колорит хора носит характер условный, но характерность музыкально-драматического выражения идеи и сюжета легенды безусловна.
«Поражение Сеннахериба», посвященное Балакиреву, ему понравилось, и он включил это сочинение в программу очередного концерта Бесплатной музыкальной школы, которым сам дирижировал. Хор Мусоргского, спешно разученный, был исполнен 6 марта 1867 года (по свидетельству Кюи, исполнение было «несколько однообразным и монотонным»). Присутствовавшие на концерте Тургенев и Серов отозвались о «Поражении Сеннахериба» пренебрежительно. Стасов весьма одобрил хор, однако остался недоволен его средней частью (хоральным трио). Кюи написал в «С.-Петербургских ведомостях» кисло-сладкую, но в общем поощрительную рецензию. Римский-Корса-ков назвал этот хор «прелестным»...
Через семь лет Мусоргский вновь вернулся к «Поражению Сеннахериба» и сделал второе, «улучшенное по замечаниям Владимира Васильевича Стасова» изложение хора, переработав текст, сочинив новую среднюю часть (трио) и почти вдвое сократив репризу. Стасову и посвящена была вторая редакция «Поражения Сеннахериба».
Логика художнического развития Мусоргского своенравна. Процесс его творческой работы необычен. Он охватывает одновременно замыслы нередко глубоко различные, внутренно контрастные. Иные осуществляются с неожиданной быстротой, иные — подолгу вынашиваются, передумываются и перестраиваются в голове композитора. Сочинение «почти готово», музыка «наигрывается» друзьям (полностью или в отрывках), но... «напишется, когда назреет плод...». А бывает и так, что после того как напишется, еще не раз перепишется или даже «переставится», подчиняясь, однако, не капризам беспорядочного воображения (как полагали многие современники композитора и их потомки), а доводам критического разума...
Летом 1867 года, живя у брата на мызе Минкино, Мусоргский написал поэтичную «Еврейскую песню» на слова Л. Мея («Я цветок полевой...»). Этот романс—прелестный отзвук «восточных влечений» композитора — возник в те дни, когда кипела работа над партитурой симфонической фантазии «Иванова ночь на Лысой горе».