Мусоргский — писатель-драматург. Черты литературного стиля
Мир духовенства интересовал Мусоргского не только с теневой стороны. В связи с историческим прошлым это нашло свое выражение в «Хованщине». Правда, и здесь композитор не упускает возможности проявить иронию, критическое отношение.
Объектом его становится истеричная фанатичка сестра Сусанна. Она злобно преследует Марфу, упрекая ее в том, что та сеет бесовские соблазны:
Грех! Тяжкий, неискупимый грех!
Ад! Ад вижу палящий, бесов ликованье!
Адские жерла пылают,
Кипит смола краснопламенна…
Однако это только характерный эпизод. В основном среда раскольников или черных рясоносцев обрисована со всей серьезностью как беспощадно строгая и неистово аскетическая. Досифей — ее центральная фигура. Психологическая характеристика и здесь подчеркнута речевым строем. Вот монолог вождя раскольников:
Приспело время мрака и гибели душевной!
Возможе Гордад!
И от стремнин горьких,
И от язвин своих
Изыдоша отступление
От истинной церкви русской!
В изображении фанатических, но цельных людей Мусоргский чужд схематизма. Сквозь гранитную неподвижность пробиваются подлинная человечность, большие человеческие страсти. Суровой аскезе противостоит сильное чувство Марфы к Андрею Хованскому. Мусоргский высказывает его и на языке народной лирической песни («Исходила младешенька»), и в выражениях старинно-книжных:
Страшная пытка любовь моя,
День и ночь душе покоя нет.
Мнится: господа завет не брегу
И греховна, преступна любовь моя...
Так композитор-либреттист, характеризуя разные стороны жизни раскольничьей среды, пользуется различными оттенками церковнославянской речи, народного и старинного книжного языка.
Наряду с черными рясоносцами Мусоргский рисует в «Хованщине» и другие социальные слои Москвы конца XVII столетия. Это дает повод значительно раздвинуть рамки речевых характеристик. Тонко переплетая языковые формы различного происхождения. Мусоргский сообщает каждой группе или отдельным персонажам оперы определенный, преобладающий речевой колорит. Стрельцы — жестокие, разгульные, кающиеся. В их уста вложены и грубое бытовое слово, и лихая песня, и народные приговорки, прибаутки, и богобоязненные молитвенные слова. Недовольные стрелецкие жены — мастерицы народной скороговорки, бранных эпитетов. А пришлые люди, страдающий народ подымаются до высокого патриотического пафоса:
Ох ты, родная матушка Русь,
Нет тебе покоя, нет пути!
Грудью крепко стала ты за нас,
Да тебя ж, родимую, гнетут.
Что гнетет тебя не ворог злой,
Злой, чужой, непрошеный...
Столь же выпуклы речевые характеристики и отдельных действующих лиц. Ярко это видно, например, во втором действии оперы, где сталкиваются Голицын, Досифей и Иван Хованский. В репликах спорщиков отчетливо выступает каждый характер — запальчивого «европейца» Голицына, иконописного вождя раскольников и кичливого стрелецкого главы, с его присловьем «Спаси бог». Колоритен язык «крапивного семени» — Подьячего. Живо передает, речь Шакловитого его сложный облик. Так литературные качества либретто «Хованщины» усиливают индивидуальную и групповую окраску сценических образов, облегчая восприятие сложной и запутанной сюжетной канвы оперы.