Глава III. Выстраданные годы борьбы

«Колыбельная» и «Серенада» — сцены камерного звучания. «Трепак» и «Полководец» отличаются симфоническим размахом музыкальной драматургии. Тема «Трепака» — это тема народного горя, и она выражена здесь с той мощью драматизма, которая потрясает нас в оперных сценах Мусоргского.

Ночь. Лесная глушь. Заблудившийся хмельной мужик, «горем, тоской, да нуждой томимый...». Вьюга-смерть кружит его по снежным сугробам и пляшет с ним трепака. Реальность и фантастика сплетаются в жуткой картине разыгравшейся метели (как в пушкинских «Бесах»!). Простонародный плясовой мотив, возникающий, словно наваждение ночной вьюги, вырастает в трагический образ.

В самом начале, во вступительных тактах музыки, живописующей угрюмый пейзаж («Лес да поляны, безлюдье кругом»), глухо звучит в «изком регистре сопровождения сумрачная, настораживающая попевка:

Зачин напряженного развития таится в этой короткой попевке. Она невольно ассоциируется с началом знаменитой секвенции «Dies irae», в то же время служит интонационным первоистоком трепака; ее выразительная функция связана с развертыванием картинной музыки бури («Вьюга и плачет, и стонет...»), в которой зарождается мелодический абрис и характерный ритм плясовой темы. Тонким интонационным чутьем подсказана смелая творческая мысль. Мрачный мотив «Dies irae» преформируется в Трепаке смерти! («В темноте мужика смерть обнимает, ласкает, с пьяненьким пляшет вдвоем трепака...») —

Тема трепака, возникающая в музыке вступительной части (Lento assai. Tranquillo), становится движущей силой образного развития «пляски смерти» (Allegretto moderato е pesante. «Ох, мужичок, старичок убогой...», d-moil). Музыкальная драматургия сцены претворена в свободной форме вариаций, слитых единством действия изображаемой картины (вот — гениальная «простота закваски»). Динамика плясового ритма вздымает развитие темы к бурной кульминации («Взбей-ко постель, ты метель лебедка!..»). Ураганным вихрем проносится Трепак смерти, повергая мужика в снежную постель, и парит над ним, навевая последний сон (Meno allargando, mosso). И чудится замерзающему мужику теплое цветущее лето —

Над нивой солнышко смеется да серпы гуляют,
песенка несется, голубки летают...

Музыка заключительной части (Andante tranquillo) озаряется идиллически нежной мелодией, перебиваемой мотивом трепака:

Многое выражено этим застывающим контрастом заключения «пляски смерти» — и безмерное немое горе мужика, и несбыточность его сновидений, и трагизм его судьбы.

«Полководец» — последняя сцена и апофеоз цикла «Песен и плясок смерти». В бушующей стихии страстей, в героике яростной борьбы раскрывается драма погибших. Победу торжествует Полководец — смерть. Широко раскинутая панорама ожесточенной битвы — поле действия этой драмы человеческих масс. В музыке, великолепно изображающей кипенье боя (Vivo — alia guerra, es-moll), выделяется суровая тема героического характера, напоминающая боевой клич царя Саула («В битву идите смелей!»).

Бешеный ритм сражения дробит эту тему ратоборства, ее отзвуки сверкают и тонут в неумолчном шуме жестокой схватки. А когда на поле брани опускается ночь и в наступившей тишине слышатся лишь «вопли и молитвы»,— является смерть в образе полководца-победителя на белом коне. Ее приближение изображено тяжелой поступью марциальной музыки (Grave. Marziale. Des-dur), торжественная воинственность которой подчеркнута остинатным ритмическим мотивом битвы. Драматический момент — при словах «явилась смерть» — окрашен резкой светотенью внезапного интонационно-ладового поворота (Des-dur — D-dur-moll). В мерном движении музыки шествия — Andantino alia marcia — вырисовываются очертания патетической темы эпилога. Смерть-полководец объезжает дозором поле боя. И вот звучит ее грозный марш-монолог:

← в начало | дальше →