Глава III. Выстраданные годы борьбы
Иным настроением овеяна четвертая пьеса цикла — «Скучай». Она и по характеру отличается от остальных. Приданный ей Мусоргским подзаголовок «В альбом светской барышне», конечно, не случаен. В словах и в музыке этой «стансовой» лирики звучит печальное напоминание о душевной опустошенности людей, прозябающих в скуке светского благополучия: «Без жгучих чувств отрады нет, как нет возврата без разлуки, как без боренья нет побед» (характерно, что слова «как без боренья нет побед», динамично выделенные музыкою, внесены в текст самим композитором) . Отсюда неотвратное «скучай». Однообразный и унылый мотив скуки и «сердечной пустоты» стелется на фоне инертно повторяемой фигуры баса, создавая впечатление мертвенного равнодушия. И тонкой гейневской иронией окрашено в музыке заключительное предначертанье: «...по капле ты истратишь силы, потом умрешь, и бог с тобой!» — горький отзвук «ума холодных наблюдений»...
Четыре охарактеризованные пьесы вокального цикла «Без солнца» сочинялись подряд (записаны 7, 19, 20 мая и 2 июня). Пятая и шестая — «Элегия» и «Над рекой» — появились лишь через два с половиной месяца (19 и 25 августа). Перерыв был обусловлен немаловажными причинами. В начале июня Мусоргский с громадным увлечением отдался работе над большой фортепианной сюитой «Картинки с выставки»; она была завершена 22 июня. Тогда же, по предложению В. Стасова, замышлялся новый музыкальный памфлет, в духе «Райка», осмеивающий целую толпу рьяных противников Могучей кучки во главе с Ларошем (в роли «Рака»), Уже обдуман был план этой веселой сатирической «небывальщины» поi названием «Крапивная гора», и Мусоргский начал набрасывать музыкальные характеристики... Неожиданное горе пресекло работу, трагическим контрастом прозвучав в захлебнувшихся скорбью строках «Надгробного письма»: 29 июня скончалась Н. Опочинина. Мы знаем, какие муки принесла Мусоргскому эта утрата. Но именно в критические минуты жизни проявляется мужество духа. В то темное время невзгод, продолжая работу над «Хованщиной», Мусоргский обратился к светлому замыслу народной комической оперы «Сорочинская ярмарка». 23 июля (1874 г.) он писал Л. Кармалиной: «Хованщина» явится (буде суждено) попозже, а раньше представится комическая опера «Сорочинская ярмарка», по Гоголю. Это хорошо как экономия творческих сил. Два пудовика: «Борис» и «Хованщина», рядом, могут придавить, а тут еще, т. е. в комической опере, та существенная польза, что характеры и обстановка обусловлены иною местностью, иным историческим бытом, и новою для меня народностью. Материалы украинского напева... накопились в изрядном количестве. Словом, работа на чеку: лишь бы сил да разума. Но тем временем и «Хованщина» не дремлет». Работа, работа, работа — в ней одной сосредоточился смысл его неуемной страдальческой жизни.
Мусоргский не забыл о песнях «Без солнца». Прошло еще немного времени, и он вернулся к ним, завершив цикл двумя поистине гениальными произведениями. В них несомненно сказалось, и остро сказалось, пережитое горе — по настроенности они близки скорбной музыке «Надгробного письма». Но трагизм субъективных переживаний в песнях «Без солнца» возвышается до больших образно-философских обобщений. И многое в этих лирических поэмах-раздумьях предвещает драматические сцены «Песен и плясок смерти»...
«Элегия» — предпоследняя часть цикла «Без солнца» — поражает необычайной широтой содержания и глубокостью его образного воплощения. Музыка «Элегии» объемлет вечность и мимолетность, невозмутимый покой природы и смятение человеческой души, изменчивые лики проносящейся жизни и унылый зврн смерти... В зыбких, таинственно мерцающих гармониях вступления возникает картина бескрайной ночи, созерцание которой объято томительной тоской. Упарший луч одинокой звезды, взмывающей в туманной вышине, словно зов судьбы, такой же одинокой, отражен печальным напевом. Звенящие издалека бубенцы пасущихся коней отзываются отголосками минувшего, смутными предчувствиями. И целый вихрь тревожных дум сметает застылость созерцания. В музыку «Элегия» вторгается «ночная аппассионата» (Allegro agitato). Стремительная тема —
в порывистом развитии влечет поток мятущихся чувств и мыслей, то просветленных видением «любимого лица» (чудесный эпизод Росо шепо mosso е cantabile), то сумрачных и безотрадных. Мелькают летучие образы, теснятся взвихренные гармонии. Эта музыка — кипение страстей страдающей, но сильной души, изведавшей испытания и превратности жизненной борьбы, «толпы бездушной смех, вражды коварной ропот, житейской мелочи незаглушимый шепот...» И смерти звон! —
Движение цепенеет при ударах зловещего набата (внезапный dis-moll). Но не страх внушает он, а скорбное раздумье о грядущем. Изумительным контрастом звону смерти звучит нежная задумчивая фраза «Предвестница звезда...» (Andantino mosso, см. пример 126). И в тумане ночи вдовь всплывает элегический напев вступления, печальный и безответный «зов судьбы», обволакиваемый замирающими отзвуками темы Allegro agitato.