Глава III. Выстраданные годы борьбы
Снова перемена и снова контраст. Плетется Фаминцын — тот самый «злейший враг новейших ухищрений», который однажды уже был обличен Мусоргским в «Классике». Теперь он удручен другою неприятностью; «бледный, мрачный, истомленный», он «молит смыть с себя неприличное пятно» — язвительный намек на судебный процесс, затеянный Фаминцыным против Стасова (весною 1870 г.). Оскорбленного жалобщика постигла неудача: «удар моральный понес, бедняжка...». Плачевное состояние вытащенного в раек Фаминцына-критика Мусоргский изобразил плачевной пародией на «одну из пьес» Фаминцына-композитора. В этом-то и «соль» сатирической сценки. Но, увы, она слабо воспринимается современным слушателем. Пьесы бездарного Фаминцына давным-давно канули в Лету.
В следующей сценке райка под звуки фанфар показывается разъяренный «титан» Серов: «он мчится, несется, метется, рвет и мечет, злится, грозит!..» — ему не предоставили почетного кресла в концертах, его не пригласили на торжественный обед, его не сделали директором Русского музыкального общества («Всех директоров долой! Он один их всех заменит»). Эта комическая бравада весело обыграна в музыке остроумными вариациями на... плясовую народную тему «Из-под дуба, из-под вяза» — тему песенки Княжого дурака в серовской «Рогнеде» («Ты мне, женка, не перечь...»).
Еще комичнее изображается музыкою, как титан вскипел — «и пошел, и пошел... прямо к ним, воеводам удалым» — на свирепый мотив хора язычников «Смерть ему» из первого действия той же «Рогнеды». Попав в компанию Заремб и Фифов, титан «тотчас же осерчал, с яростью на них напал и жестоко оттрепал», что прелестно иллюстрируется скоморошьей темой (опять из «Рогнеды»), гармонизованной низвергающимися уменьшенными септаккордами:
Сверкающая хлестким юмором сценка обрывается на кульминации. В самый разгар яростной схватки с музыкальными воеводами — «грянул гром!.. И тьма настала». Раек обволакивается мраком. И тут из тьмы, при сладостных звуках цитр (ироническое подражание в аккомпанементе), является, «лия ароматы», сама Евтерпа. Музыкальные воеводы поют ей «молебный гимн», усердно выводя мелодию песенки Княжого дурака («Из-под дуба, из-под вяза»). Эта злая аллегорическая пародия на вел. кн. Елену Павловну служит финалом необычайного сатирического представления.
«Раек» закончен был Мусоргским 15 июня 1870 года. Пьеса с бесподобной выразительностью исполнялась автором и сразу завоевала симпатии слушателей. Через год с небольшим она была напечатана (веселая небылица в лицах сбила с толку цензуру). Издание быстро разошлось. «Раек» пользовался успехом. «Хохотали до слез даже сами осмеянные,— вспоминал В. Стасов,— так была талантлива и заразительно весела, забавна эта оригинальная новинка». Насчет «самих осмеянных» Стасов, конечно, преувеличивал (едва ли могли хохотать Заремба или Фаминцын, не говоря уж об Евтерпе), но он верно подчеркнул яркую талантливость меткой и, добавим, социально заостренной сатиры «Райка». Мусоргский не забавлялся насмешкой над личностями. Он высмеивал не персоны, а персонифицированные пороки. Для него Заремба — олицетворение мертвящей схоластики, Фиф — пошлой беспринципности, Фаминцын — тупой ограниченности. А в Серове он не пощадил враждующей мелочности дюжинного характера, не ведавшего согласия с его недюжинным талантом. И не случайно Серов изображен в «Райке» иначе, нежели те, в компанию которых он попал «и тотчас же осерчал...». Подбор персонажей для «Райка» подсказан был, конечно, злободневными событиями острого периода борьбы. Прошли события, годы, и злободневность «Райка», естественно, ослабла. Но сила разящего смеха в музыке этого своеобразного сочинения не померкла.
Представив партитуру «Бориса» в театральную дирекцию, Мусоргский начал помышлять о новой опере. Кюи посоветовал ему взяться за сюжет драмы А. Островского «Грех да беда на кого не живет». Однако дело не ладилось. Гораздо более заинтересовало Мусоргского предложение Стасова — писать оперу на переработанный им сюжет известной повести Ф. Шпильгагена «Ганс и Грета». 26 июля 1870 года Стасов прислал Мусоргкому довольно подробный сценарий («эскиз либретто») оперы, которая должна была называться «Бобыль» (сюжет повести перестроен полностью на русский лад). Мусоргский принялся за сочинение и вскоре (к 20 августа того же года) набросал сцену колдовства ворожеи. Но музыкальный материал этой сцены он использовал уже в... «Хованщине» (сцена гадания). Работа же над «Бобылем» оборвалась в самом начале.