Великое свершение
Действительно, как стало известно, комитет в составе семи человек отверг оперу Мусоргского. При тайной баллотировке было брошено шесть черных и лишь один белый шар. Конечно, на решение комитета повлияла ярко выраженная антимонархическая сущность оперы. К тому же, как рассказывал впоследствии Римский-Корсаков, «новизна и необычность музыки поставили в тупик почтенный комитет». Не обошлось и без нелепых и мелочных придирок. Так, председатель комитета контрабасист Ферреро никак не мог простить автору, что он ввел новый прием, разделив на протяжении короткого отрывка партию контрабасов и заставив их играть в два голоса. Одним из обвинений, выдвинутых против оперы, было также отсутствие в ней женской партии.
Вот тогда только Мусоргский согласился наконец с давними требованиями своих друзей и решил дополнить оперу польскими сценами, введя в число действующих лиц Марину Мнишек. Ему еще хотелось побороться с оперным комитетом!
Не надо думать, что он просто пошел на уступки и изменил своим убеждениям. Ничего подобного! Уступая в одном, он собирался «взять реванш» в другом. Польские сцены нужны были ему не для пышных постановочных эффектов. Не собирался он и превращать интригу Самозванца с Мариной в обычную мелодраму. Он заострит в этих сценах политический элемент, разоблачит хищническую сущность заговора против Москвы и русского народа. Для этого он введет фигуру, которой нет у Пушкина: католического попа, иезуита Рангони — он читал где-то об этом существовавшем в действительности лице; и пусть Рангони внушит честолюбивой Марине коварную мысль обворожить Самозванца и стать московской царицей. Расширение действия за счет введения польских сцен нарушит прежние пропорции. Для равновесия придется добавить еще одну сцену. Необходимо довести до конца линию Самозванца, показать его встречу с русским народом... Вокруг Мусоргского все твердят: нечего и думать, что разрешат постановку на сцене картины у собора Василия Блаженного с ее открыто брошенным в лицо царю обвинением в убийстве. Советуют изъять ее, чтобы спасти всю оперу. Что же, он, пожалуй, уберет ее — но зато напишет другую! Такую, где будут воплощены в действии все разбросанные у Пушкина иносказания и намеки на народное восстание. Такого в опере еще не бывало. И, посоветовавшись с Никольским, он решил сделать именно эту, народную сцену заключительной в опере. Тем самым он подчеркнет, что содержание оперы не ограничивается судьбой Годунова и не исчерпывается с его смертью, что оно обнимает целую эпоху, отмеченную ожесточенными схватками народа со своими угнетателями.
И опять, отстранив от себя уже начатую было новую работу, он весь ушел в «Бориса». «Иезуит не дал спать две ночи сряду, — сообщал он как-то Стасову. — Это хорошо — я это люблю, т. е. люблю, когда так сочиняется».
Возвратившись к «Борису», Мусоргский пересочинил также 5-ю картину — сцену в царском тереме. Он даже заново переписал ее текст, найдя новые психологические штрихи для сцены-монолога Годунова и его разговора-поединка с Шуйским. Попутно он увлекся идеей ввести некоторые дополнительные подробности, рисующие быт русских царей в начале XVII века и позволяющие вместе с тем еще больше обострить драматический характер действия. Так, например, он ввел механическую музыку заморских часов-курантов, которая в восприятии одержимого галлюцинациями царя обретает жуткий, зловещий характер.
Новая, вторая редакция была создана в течение года. Теперь вместо прежних семи картин опера состояла из пролога и четырех действий. В пролог входили сцена у Новодевичьего монастыря и сцена коронации, в I действие — сцена в келье и сцена в корчме. Сцена в царском тереме, значительно расширенная, называлась теперь II действием, III акт составляли две польские сцены, IV — сцена смерти Бориса и вновь написанная сцена под Кромами.
Появление последней придало опере совершенно новое звучание.
Мусоргский нашел яркие музыкальные средства для того, чтобы показать народ, доведенный до ярости, поднявшийся на расправу с врагами. Если в обрисовке подневольного, страдающего народа играли важную роль интонация плача, причитания, то здесь музыка пронизана подвижными, плясовыми ритмами. Плясовое начало, стремительное движение передают в данном случае буйное веселье, удаль, размах, опьянение народа собственной, наконец вырвавшейся на волю силой.