Альбом
И. Е. Репин. Портрет композитора М. П. Мусоргского. 1881
«Невероятно, как этот превосходно воспитанный гвардейский офицер, с прекрасными светскими манерами, остроумный собеседник в дамском обществе, неисчерпаемый каламбурист ... вскоре оказывался в каких-то дешевых трактирах, теряя там свой жизнерадостный облик, уподобляясь завсегдатаям типа „бывших людей“ , где этот детски веселый бутуз с красным носиком картошкой был уже неузнаваем. Неужели это он? Одетый, бывало, с иголочки, шаркун, безукоризненный человек общества, раздушенный, изысканный, брезгливый...» — так описывал Репин несчастливую долю великого композитора. Портрет был выполнен за четыре дня — 2-5 марта 1881 года в Петербурге, в больничной палате Николаевского военного госпиталя. Репин писал близкого ему человека, уже зная, что Мусоргский болен неизлечимо и его кончина близка — Мусоргский умер 16 марта того же года. В творчестве Репина это уникальный случай, когда художник создал портрет человека, находящегося «перед лицом вечности», наедине с самим собой, не позирующего и не являющего миру свое «сословное амплуа».
Бестрепетность, с которой Репин фиксирует черты больного лица, в полной мере компенсируется деликатным и умным живописным решением портрета. Звучность сочетания зеленого и малинового цветов халата на нейтральном светлом фоне (стена больничной палаты) «гасит» болезненную красноту лица; яркий, прямо направленный свет скрадывает рельеф его морщин и складок. Трогательная, как у малого ребенка, складка губ, полувопросительный взгляд человека, словно прислушивающегося к самому себе, ситуация одиночества, отъединенное от внешнего мира — эти особенности характеристики (кстати, не типичные для репинского творчества) делают портрет Мусоргского одним из самых проникновенных в русской живописи.
Владимир Стасов посвятил этому портрету целую статью, где, помимо собственных похвал, привел слова Ивана Крамского: «Этот портрет писан Бог знает как быстро, огненно — всякий это видит. Но как нарисовано все, какою рукою мастера, как вылеплено, как написано! Посмотрите на эти глаза: они глядят, как живые, они задумались, в них нарисовалась вся внутренняя, душевная работа той минуты, — а много ли на свете портретов с подобным выражением!» Крамской, правда, тоже умел передавать «задумчиво глядящие» глаза. Но для него, конечно, в портрете Мусоргского особенно поразительны были недостижимая широта и свобода письма, пленэристическая осветленность пространства — светлое лицо на светлом же фоне (у Крамского — всегда освещенные лица на темных фонах): форма моделируется не светотенью, а градациями цвета.
В этих своих качествах портрет Мусоргского, написанный в самом начале 1880-х годов, значительно опередил (как то было в предшествующее десятилетие с «Бурлаками») современное ему состояние русской живописи, предвосхищая то, что ближе к концу десятилетия появилось в ранних портретах Валентина Серова и Константина Коровина.