Глава IV. «Саламбо»
В бешенстве потрясает Мато цепями: «Любовь ковала их, измена закрепила». И снова мысль о близкой смерти овладевает им (в оркестре — сумрачный мотив вступления). Но не страх, а мужество возбуждает в нем эта мысль. Заключение драматического монолога проникнуто пафосом несгибаемой героики. Мато словно выпрямляется. Тут Мусоргский вкладывает в его уста горделивые строки из стихотворения русского поэта-демократа А. Полежаева «Песнь пленного ирокезца»:
Я умру одинок; на позор палачам
в поруганье беззащитное тело отдам.
На забаву детей
отдирать от костей
будут жилы мои,
и растерзают, убьют.
И мой труп разорвут.
...Но, как дуб вековой,
грозных бурь не страшась,
встречу миг роковой!..
Ариозо «Я умру одинок...» — кульминация драматического монолога Мато в темнице.
Прометеевская сила заключена в музыке этого ариозо, возвышающей трагический образ героя.
2. Сцена приговора. В подземелье Акрополиса спускаются Аминахар, четыре жреца и четыре пентарха. Издали слышно пение жрецов. Звучит музыка, в которой мы узнаем начало сцены в боярской думе («Борис Годунов», четвертое действие).
«Жрецы держат в руках факелы. Входят медленно, ступают осторожно, по временам останавливаясь и озираясь по сторонам. Подойдя к Мато, они образуют полукруг, держа факелы над головами; пентархи, с жезлами и красными дощечками, на которых написан приговор, становятся впереди» (ремарка Мусоргского). Эта зловещая церемония сопровождается в оркестре глухими отрывистыми звуками «темы жертвы» (pizzicato).
Аминахар, приближаясь к Мато, произносит обвинительную речь «бунтовщику, восставшему мятежом, с толпой наемников голодных, против могущества и славы Карфагена». Затем пентархи объявляют ему смертный приговор. Каждый из четырех пентархов читает свой текст по красной дощечке и разбивает ее. (Выразительная музыка этого эпизода впоследствии использована Мусоргским для сцены приговора бояр над Самозванцем — в четвертом действии «Бориса Годунова».)
Примечательно, что здесь в уста пентархов Мусоргский вложил строки из поэмы Майкова «Приговор» («Легенда о Констанцском соборе») — слова приговора над Яном Гусом.
(1-й пентарх:) Сердце, зла источник, вырвать
на съеденье псам поганым!
(2-й пентарх:) А язык, как зла орудье,
дать клевать нечистым вранам!
(3-й пентарх:) Самый труп предать сожженью,
наперед прокляв трикраты!
(4-й пентарх:) И на все четыре ветра
бросить прах его проклятый!..